С нескрываемым любопытством я наблюдаю за маленьким человеком, в камуфляже и ботинках с развевающимися шнурками. Человек сидит под деревом и сосредоточенно жует бутерброд - ломоть белого хлеба, сверху половинка печеной картошки с хрустящей сгоревшей корочкой. Крошки сыпятся изо рта, на коленях липкие разводы от сгущенки, а карман форменной курточки оттопыривается от набитых сокровищ - два перочинных ножика, кусок веревки, рабочие перчатки с дурацкими ромашками, и останки шоколадного печенья.

Моему наглому любопытству ничто не грозит.

Во-первых... вернее, во-вторых, человек слишком увлечен - бутербродом и собственными мыслями, а во-первых - он мой собственный сын...

За мальчишек сердце болит больше. Почему так? С девчонками проще. Что возьмешь с немощного сосуда? Господь вручает тебе его - наполнять, оберегать, хранить, восхищаться, недоумевать, страдать, терпеть. И ничего не ждать взамен. Поэтому, когда в твоем личном войске появляется создание с косичками, ты точно знаешь, что с ним делать и как вместе жить. Но когда рождается мальчишка, здесь все выглядит хуже. Ведь тебе необходимо научить мальчишку - наполнять, оберегать, хранить, восхищаться, страдать, терпеть и любить! Чтобы из него вырос мужчина, а не румяный пирожок с малиновым желе внутри. И чем старше он становится, тем чаще замирает сердце. Не знаешь ты точных рецептов, ошибаешься на каждом шагу, перегибаешь палку или, наоборот, распускаешь слюни. Мир враждебен мужественности. А у тебя поджилки трясутся. Бог строго спросит, ты все отдал, чтобы он - пацан твой - мог решения принимать, и ответственность нести, и ошибок не бояться, и на грабли с радостью наступать, и любить так, чтобы земля горела под ногами врага?!? Как же легко с девицами... Она в истерике бьется, себя не помнит, глаза тебе выклевывает, а ты ее любишь за один взмах мокрых ресниц. И - тишина в сердце...

Вот, ради тишины в сердце, отправил я мальца в партизаны, наплевав на душевные сомнения его самого и жалостливой мамочки...

А старший лейтенант по фамилии Басов построил двенадцать мальцов от восьми до пятнадцати лет от роду перед автобусом и сказал :

- Товарищи бойцы! Враг наступает и окружает нас. Ставка приказывает нам выдвинутся в район прорыва, создать оборонительный рубеж и удерживать позиции до прихода подкреплений. Отступать некуда, позади - Москва...

И мой "боец " , до этого тихо нывший, проходя мимо твердо сказал :

- Ну, папа, я поехал!

То же мне, Гагарин...

Через несколько дней увидел я этого "гагарина " под деревом, с печеной картофелиной в зубах, живым и невредимым. И рубеж был на своем месте. Враг не прошел.

Хотя было все, как полагается. Слезы, сопли, обиды, кулаки, шнурки на полкилометра от ботинок, носки, сроднившиеся с ногами, потерянные ножички, одиночество и горячие молитвы к Богу, чтобы папа приехал и забрал отсюда.

Папа-то приехал... Но неумолимый старший лейтенант по фамилии Басов, утром построил сводный партизанский отряд и объявил :

- Товарищи бойцы! Сегодня вас покормили в последний раз. В течении следующих суток пропитание вы будете добывать себе сами. Советую наладить взаимоотношения с местным населением.

И отправились партизаны кто дрова в поленницы укладывать, кто картошку убирать, кто теплицы чистить. И меня приписали вольноопределяющимся на огород.

Четыре часа счастья труда и молитвы. Давно я не переживал такой весны - мозоли на руках набухали как почки. И краем глаза наблюдал, мой партизан без устали бегал с ведрами, собирал картошку. И за четыре часа не пикнул, в борозду не лег, лопушком не прикрывался. Что еще желать отцовскому сердцу? И все партизаны так. За что и получили на отделение по полведра калужской картошечки. Которую пекли в открытом пламени, и уписывали полусгоревшую и полусырую за обе щеки. Без последствий для желудков и днищ.

А потом, полдня готовились к ночному нападению врага. Объявлено было, что ночью враг совершит вылазку с целью пленения партизан и выгодного обмена. Все рыли окопы и схроны, устанавливали посты наблюдений и отрабатывали воздушную тревогу.

Темна калужская ночь. И жутко было маленьким бойцам в густой тьме, с живыми шорохами и бьющимся сердцем внутри. Оттого и молились мы перед грядущим часом вместе, большие и малые мужчины. Просили Отца чтобы устоять нам в искушениях. И о даровании мужественности.

И была эта молитва, уже сама по себе, высотой и глубиной нашей мужественности.

Ночь. Крики совы. Вспышки взрывов. Тени. Тревога. Летающие шнурки. Дно окопчика...

И настало утро. Без потерь.

Как вырастить мальчишку? Бог знает. И старший лейтенант по фамилии Басов.


Александр Рохлин.